Петра Райхенспергер

Г-жа Райхенспергер, Вы изучали культурологию, Вы сами преподаете, Вы работали в качестве независимого куратора, Вы также входите в правление Нового Общества Изобразительных Искусств в Берлине. Вы занимались многочисленными проектами и исследованиями, публиковали свои статьи, и сейчас преподаете в Высшей школе искусств в Берлине, в Высшей берлинской школе искусств Вайссензее, а также в Дрездене. У Вас без сомнения большой опыт работы с молодыми студентами и в преподавании теоретических дисциплин. Не могли бы Вы сказать, является ли сегодня, для современного искусства, владение теорией или, скажем, философией необходимой базой для начинающего художника?

С моей точки зрения, это по-прежнему определяющий фактор для карьеры деятеля изобразительных искусств, который основательно и последовательно разрабатывает свой собственный грамматический язык, свою узнаваемую манеру. Я могу себе представить, и я в этом убеждена, что определенный базовый теоретический инструментарий позволяет анализировать собственную работу, а также «радикализовать» ее. Поскольку знания и владение историей позволяют каждому точно понять, на что стоит ссылаться и что из этого можно развивать дальше по сравнению с тем, как это, возможно, уже делали художники 60–70-ых гг. Поэтому я считаю непростительным пренебрежение этим своеобразным «мостиком», в том числе, с точки зрения укрепления позиций в обществе, с точки зрения взаимоотношений с обществом и признания обществом искусства. В этом отношении от философии практически никак нельзя отказаться.

Если задаться вопросом «С чего начинать?», едва ли можно найти человека, который непосредственно сошлется на конкретных авторов или на конкретные книги. Начинается всегда с того, что сначала надо усвоить целый комплекс теории. Если я бы сейчас действительно спросил Вас « представьте себе, я начинающий художник. С чего мне начать?»

Я бы начала я таких философов, как Жак Деррида, особенность которого, прежде всего, заключается в том, что он задает вопросы, и задает их снова и снова, ссылаясь при этом на исторический «словарь». И, исходя из этого, я бы выбирала не тех, кто пытается дать как можно больше ответов на философские вопросы, а тех, кто предпочитает работать в университетах и тех, кто обращается к своим современникам и предшественникам.

То есть Вы действительно советуете, начать с работ Деррида?

Да, действительно.

А для этого нужно владеть французским языком? Или можно надеяться, что, читая книгу, которая только что была переведена, скажем, на русский язык, например, «Грамматология» или некоторые другие, можно на основе этой книги прочувствовать философию Деррида, несмотря на иностранный язык?

Я думаю, что в 21-м веке, в котором мы все теперь живем, уже нет необходимости в обращении к языку оригинала. Качество переводов довольно высокое, так что работа с переведенными трудами только приветствуется.

В настоящее время Вы преподаете в Берлине, в Университете искусств, и ведете там свой семинарский курс. Как Вы думаете, какой процент Ваших студентов действительно понял и воспринял философию Деррида?

Я бы сказала, очень небольшой. Может быть, одна четверть. Однако в Дрезденской Высшей школе изобразительных искусств картина совсем иная. Я вела там курс «Грамматика живописного алфавита», а в этом семестре предлагаю курс «Археология будущего», и в его рамках будет продолжаться изучение философии Деррида, но в том, что касается изобразительного искусства и собственного языка, который необходимо сформировать.

У Вас есть опыт работы в университетах разных городов, как и в бывшей Восточной Германии, скажем, в Восточном блоке, так, например, и в Западном Берлине (Берлинская Высшая школа искусств). Вы можете сказать, что в разных городах существуют разные подходы к методике обучения? Например, в Берлине все должно быть быстро, эффективно и направлено на определенные критерии успеха, а на Востоке продолжаются попытки действительно прочувствовать теорию, или теоретические основы воспринимаются как нечто незнакомое и поэтому более интересное для изучения в университете?

Опыт, который мне удалось накопить как студентке, а потом и как преподавателю, свидетельствует о том, что эти различия в подходах в меньшей степени продиктованы разделением на Восток и Запад. Они скорее объясняются тем, идет ли речь о крупном городе с широкими многочисленными возможностями для выбора, или о маленьком городе. Например, в Дрездене, ситуация такова, что дисциплины, предлагаемые преподавателями, идут просто нарасхват. Студенты впитывают их, как губки, и считают за счастье получить возможность узнать что-то новое. Там это намного важнее. Можно, в этой связи, вспомнить американского художника Джона Бальдессари, который также преподавал в своем университете и приходил к студентам с чемоданом новейших художественных каталогов и рецензий, например, из Европы. И поэтому его студенты владели большей информацией, чем их сверстники по всем Соединенным Штатам.

Г-жа Райхенспергер, Вы защитили диссертацию по эстетической практике, и если посмотреть на список работ, которыми Вы занимались, то, мне кажется, можно заметить акцент на «искусство акций», на практику, на живые формы искусства. Надеюсь, эта моя оценка не является ошибочной. Можно ли в этом случае говорить о том, что необходимо изучать теорию искусства, формирующуюся в настоящее время, не уделяя слишком большого внимания историческому аспекту, предварительной подготовке, а вместо этого просто действительно включиться в творческий процесс и в сегодняшнюю дискуссию с области искусства. Вы бы предложили нечто подобное своим студентам?

Я бы это поддержала. Я как раз общалась со студентами Берлинского университета искусств по поводу нашего интервью, нашей беседы и выяснила, что преподаватели там придают большое значение изучению концепций 60-х гг. и философии модерна, и часто упускают тот момент, что надо рассматривать и актуальные современные тенденции. И поэтому я на самом деле стараюсь предлагать курс, который бы охватывал несколько поколений, и включать это в свою программу.

Я бы хотел привести пример из своих студенческих лет и попросить Вас высказаться на этот счет. Один мой знакомый художник систематически посвящал первые двадцать дней каждого месяца изучению свежих журналов по искусству, а в течение последующих десяти дней он старался с помощью собственного творчества выразить свою реакцию на это. Можно ли говорить о том, что такое пропорциональное распределение отражает сегодняшнее актуальное развитие?

На это можно было бы возразить, посмотрев на современный рынок, где четко просматривается доминирование живописи. Но лично я считаю, что впоследствии и в долгосрочной перспективе дела будут обстоять так, как Вы только что описали.

Если уж мы затронули понятие живописи, то скажите, пожалуйста: если рассмотреть интервью или презентации очень известных современных немецких художников, как, например, Нео Раух или Франц Акерманн, то редко можно увидим там теоретические выкладки или какие-либо ссылки на философию. В основном, люди рассказывают о собственных желаниях, о своей истории и рассматривают успех в качестве темы. Не противоречит ли это той позиции, что использовать теорию и философию для построения собственной карьеры очень важно и нужно?

Я считаю, что существует некоторое разделение в рамках этого направления. Это означает, что концептуальное искусство должно в большей степени опираться на теорию. Если мы рассмотрим работу, например, такого художника, как Даниэль Рихтер, то заметим, что он невероятно образован во всех возможных сферах: как в области искусства поп и трэш, так и области философии, и это проявляется в его интервью и непосредственно в его живописи.

Могли бы Вы тогда утверждать, что современный художник – это явление, требующее объяснения? Или это – интеллигент, действующий самостоятельно? То есть, это – манипулятор или актуализатор?

Это очень сложный вопрос, поскольку в настоящее время все эти проблемы имеют два «полюса»… Я бы сказала, что художник, в очень значительной степени, выполняет функцию примера и образца, поскольку он выдвигает что-то свое. И это действительно отличает его. Очень важно, что он получает это наименование «художник» от общества. Одно дело, когда ты учишься в университете и изучаешь изобразительное искусство, и другое дело, когда общество одобряет твою деятельность, когда оно воспринимает творчество художника и обсуждает его.

Г-жа Райхенспергер, Вы сами занимались искусством и, как я понял, прочитав Ваше резюме, даже получили в 1990 году премию для поощрения молодых талантов за Вашу видеоработу. Как получилось, что Вы отказались от творческой деятельности в пользу занятия теорией? Или Вы просто отложили ее?

Я думаю, что мне в какой-то момент не хватило немного убежденности для развития самостоятельного творчества. Я считаю, что ситуации, когда художнику везет, и он получает материальную поддержку до 40 лет и выигрывает стипендии, возможны. Такое бывает, тем более, если есть талант, предварительная подготовка и образование. Однако если человек сам ставит себе цель, заниматься точным и качественным искусством, то очень большую роль играет сама личность: действительно ли он сделает это, а также, верит ли он сам, что сможет это сделать. И для меня в моей области работа в качестве куратора была некоторым «мостиком», позволявшим сочетать торию и практику, возможностью, с которой я связала свои надежды на реализацию креативного потенциала, творческого потенциала.

Вы сейчас затронули очень важную тему, а именно, поддержку художников. И в это связи я хотел бы задать Вам два вопроса. Первый вопрос особенно актуален: в какой степени в процессе обучения необходимо учитывать тот процесс трансформации университетов, как автономных учреждений, пользующихся государственной поддержкой (то, к чему мы, собственно, привыкли, и что, возможно, еще помним по своей учебе), в сторону «компаний», предлагающих свои услуги? То есть, эти изменения в самой структуре высшей школы, влекут ли они за собой пересмотр того, что преподается?

С моей точки зрения, эти изменения и этот пересмотр постепенно проявляются. Кроме того, переход на систему бакалавров и магистров тоже оказывает свое влияние. Студенты должны писать контрольные работы, вести конспекты лекций. В то же время, я все еще придерживаюсь, быть может, той идеализированной позиции, что студентов, в действительности, можно привлечь и с помощью других заданий и интересных программ обучения. В том числе, и на основе доверия, которое им оказывается. Если, например, первая реакция на философский текст звучит как «это слишком сложно», «как я смогу усвоить употребление таких понятий, как «автономия» или «аура»?», то существуют разные возможности помощи и сотрудничества. Можно подсказать студентам определенные ключевые связи, указать на Исторический философский словарь, отослать им определенные тексты и документы в формате pdf. В этом смысле, современные средства облегчают и укрепляют возможности взаимодействия со студентами. То есть, я считаю, что, помимо конспектов и контрольных работ, существуют другие, не менее качественные и не менее целесообразные, формы работы со студентами.

А Вы не сталкивались на практике с такими ситуациями, когда кто-то из студентов говорит Вам: «У меня есть 3 года, и я хочу, чтобы меня обучили, как профессионала, который сможет прожить и сможет работать. Поэтому я бы скорее предпочел пройти курс риторики или языка тела и научиться убеждать людей, чем изучать сложные философские тексты, которые в течение первых двух лет обучения приходится перечитывать дважды, да еще иногда на языке оригинала».

Я думаю, никому не повредит пройти пару курсов риторики, и это желание может посетить того или иного человека, независимо от его профессии.

И мой второй вопрос касательно темы оказания поддержки художникам, которую вы уже затрагивали. Сегодня, когда средств становится меньше, а стимулов все больше, все больше вещей, которыми можно заняться, что бы вы порекомендовали студенту, который задает Вам следующий вопрос: «Владение какими навыками наиболее важно для меня: хороший английский язык для общения в целом, создание и оформление веб-сайтов, чтобы иметь представлять себя и заявлять о себе, или теоретические познания в области постструктурализма, для общения с другими людьми на необходимом уровне?»

Я бы высказалась в пользу первого и третьего, а такие вещи, как оформление веб-страниц, можно предоставить другим людям. Поскольку их можно разрабатывать совместно с другими людьми, совместно с самими художниками. А вот без английского языка и без определенного теоретического инструментария не обойтись.

Не могли бы Вы назвать другие теоретические дисциплины, которые следовало бы преподавать, помимо самой философии?

Изучение текстов по теории искусства. Достаточно очевидно, что, в отличие курса обучения гуманитарным наукам, теперь, когда темы рефератов и докладов обговариваются заранее, многие студенты предпочитают представлять в рамках своих докладов определенную творческую позицию, однако не берутся или боятся взяться за представление какой-либо книги по теории искусства. И я считаю, что необходимо укрепить их доверие к ним и к литературе по этой тематике в целом. Рассматривать таких авторов, как Марина Штребовитц или Кристиан Крафт, крайне увлекательно, если речь идет, например, об интервью с художниками.

Скажите, пожалуйста, могли бы Вы утверждать, что современное искусство – это самостоятельный язык, который никак нельзя постичь простым здравым смыслом, а необходимо сначала научиться на нем говорить? Или же можно, будучи непосвященным, но одаренным и убежденным в том, что тебе есть, что сказать, уверенно чувствовать себя и без него?

Я полагаю, что это связано не только с подготовительным образованием, но, в значительной степени, и с проблемой поколений, как, например, в музыке. В определенном возрасте вкусы могут загадочным образом корректироваться и изменяться, и определенные вещи будут пользоваться большим вниманием и уважением. Но, возможно, в этом случае можно скорее говорить об интуитивном подходе, и тогда это можно воспитать и этому можно научиться.

Скажите, пожалуйста, в Берлине Вы руководили проектом, связанным с площадью Александерплатц. В нем участвовали 15 художников из самого Берлина, а также из Дании. Почувствовали ли Вы какие-либо различия между странами? Или можно говорить о том, что сегодня люди искусства могут прекрасно общаться и работать над общей темой?

С моей точки зрения, различия между странами, к счастью, пока еще огромны. Это относится как к паре Германия-Франция, так и к паре, например, Венгрия-Германия, и, конечно же, Дания-Германия. Как нам представляется, в Дании дела обстоят очень неплохо, в этой связи, я считаю, просто замечательно то, что там сохраняются эти более социализированные чувства и ощущения, более человечные чувства, чем, например, в Германии.

То есть, Вы считаете, что эти различия – это скорее преимущество, чем проблема?

Совершенно верно.

Г-жа Райхенспергер, я хотел бы поблагодарить Вас за интервью и пожелать Вам много сил для работы со студентами, для передачи Ваших знаний и Ваших убеждений. Большое спасибо.

Большое спасибо.